Ферсмана не надо представлять читателю. Специалисты‐геологи знают Александра Евгеньевича как выдающегося ученого‐теоретика и организатора академической науки. Жители многих городов Кольского полуострова, Урала и Сибири, возникших на месте обнаруженных Ферсманом месторождений разнообразных руд апатита, никеля, железа, редких и благородных металлов, знают его как первооткрывателя этих богатств.
Ферсману ученому и гражданину, учителю и наставнику творческой молодежи посвящено много добрых и правдивых книг; его именем названы улицы в Москве и Апатитах; нефтеносная структура в Каспийском море; редкие минералы ферсманит и ферсмит, впервые обнаруженные в Хибинах. Званий лауреатов премии Ферсмана удостаиваются ученые, внесшие весомый вклад в развитие минералогии и геохимии.
В воспоминаниях современников, которым выпала удача работать и общаться с Ферсманом, перед нами предстает ʺсветлый, благородный образ чудесного человека прекрасной души, поэта науки и певца камня, темпераментного исследователя и генератора идей, автора ʺЗанимательной минералогииʺ, составившего гордость нашей науки, ученого‐патриота, продолжателя менделеевской целеустремленности, внесшего новые идеи в химическую технологию, замечательный вклад в кристаллографию, пламенного светоча знаний, великого минералога, неутомимого путешественника и географа, первооткрывателя Хибин, вдохновенного пропагандиста науки, мудрого наставника исследователей недр, нашего русского самоцвета, блестящего экскурсовода, настойчиво призывавшего собирать и накапливать факты, изучать, охранять и использовать природу.ʺ
Сказанное только что о яркой личности А.Е. Ферсмана не мои слова: они лишь малая толика из заимствованного у составителей книги мемуаров ʺЖизнь и деятельностьʺ, выпущенной к 80‐летию со дня его рождения.
Через десять лет опубликованы ʺПроблемы минерального сырьяʺ, также к юбилею Ферсмана. В этом сборнике мемуарный жанр уже заметно уступает обобщающим статьям видных ученых о послеферсмановском этапе развития геологии. И, наконец, автором этих строк совместно с первым президентом РАЕН Д.А. Минеевым к 100-летию А.Е. Ферсмана посвящена монография ʺНовые Хибинские апатитовые месторожденияʺ, рассказывающая о продолжении начатых им открытий и разведок в Хибинах.
С Хибинами связаны самые запоминающиеся страницы его биографии: ʺСреди всех переживаний прошлого, среди разнообразных картин природы и хозяйственной деятельности человека самыми яркими в моей жизни были впечатления от Хибин целого научного эпоса, который почти двадцать лет заполнял все мои думы, владел всем моим существом, закалял волю, будил новую научную мысль, желания, надежды. Только упорством и упрямством, только огромной работой над Хибинами мы могли добиться результатов в этой стране чудес, стране, которая как в сказке раскрывала перед нами свои богатстваʺ.
ВСТУПЛЕНИЕ...
Первый полуторачасовой маршрут А.Е. Ферсмана на окраинную возвышенность Маннепахк в 1920 г. стал исходной вехой систематических исследований недр Кольского полуострова, привлекших его пристальное внимание до конца жизни. Потом были сотни других многотрудных маршрутов в Хибины, Мончетундру, Ковдор, Африканду, другие ʺрудные точкиʺ, маршрутов, записанных в дневники, ʺпривязанныхʺ, как говорят геологи, к месту и времени, но тот, первый и случайный, остался запечатленным лишь в памяти Ферсмана.
Впрочем, случайный ли?
В декабре 1919 г. в голодном и холодном Петрограде руководители Российской Академии Наук А.П. Карпинский и А.Е. Ферсман ʺв заботах о наилучшем использовании всех приложенных к изучению Севера силʺ разрабатывали стратегию изучения природных ресурсов северных просторов России. Они обратились с открытым письмом ко всем ученым, ранее работавшим на обширной территории от Шпицбергена до Чукотки, оказать содействие в этом предприятии своим участием или советом.
На совещание в старинном особняке Русского Географического общества в Демидовском переулке собрались авторитетные знатоки Русского Севера, всего более 70 видных ученых. Под председательством 36‐летнего А.Е. Ферсмана с 16 по 24 мая 1920 г. по десять часов ежедневно, было заслушано 77 докладов по геологии и старинным горным разработкам, звериным и рыбным промыслам, по природе и отечественному опыту освоения Севера, о населении и кустарном деле...
Через несколько дней после этого вышло постановление Совета Труда и Обороны о достройке и эксплуатации Мурманской железной дороги. Вскоре из Петрограда на Мурман специальным поездом выехала правительственная комиссия из специалистов Академии Наук (А.П. Карпинский, А.Е. Ферсман), Геологического комитета (А.П. Герасимов) и Географического общества (Ю.М. Шокальский) с целью личным обследованием оценить ближайшие пути освоения края.
На четвертые сутки, в ночь на 9 июня, состав прибыл на станцию Имандра. Воспользовавшись вынужденной остановкой для заправки паровоза дровами, Ферсман совершил первое восхождение на гору Маннепахк. Взору Ферсмана, непревзойденного минералога, открылся удивительный мир камня: ʺВ серой однообразной природе, среди скал с серыми лишаями и мхами целая гамма редчайших минералов: кроваво‐красные или вишневые эвдиалиты, как золото сверкающие блестки астрофиллита, ярко‐зеленые эгирины, фиолетовые плавиковые шпаты, золотистые сфены..., и не перечесть той пестрой картины красок, которою одарила природа этот серый уголок землиʺ.
По возвращении в Петроград Ферсман приступил к подготовке экспедиции в Хибины.
Игорь Владимирович Давиденко – геолог, доктор наук – в своей поэме, посвященной Ферсману, так описывает его впечатления от первого маршрута в Хибины:
В том маршруте им встречены странные камни, о каких не прочесть в самой полной из справочных книг. Молодой академик удивленно разводит руками – я таких не встречал. И наука не знает таких! Мы вернемся сюда. Мы нагрянем ученой ватагой! Пусть Хибины немножечко нас подождут! Это было разведкой перед атакой. Это было в двадцатом году. Можно верить, конечно, в случайность, в слепую удачу. Но удача сопутствует смелым, готовым найти! Ферсман был из таких. И из прошлого начатый, тот далекий маршрут в наше время наметил пути.
"СТРАННАЯ ЭКСПЕДИЦИЯ В ТУНДРУ"
По возвращении в Петроград Ферсман обратился в Совет Народного Хозяйства с просьбой об оказании помощи в организации экспедиции в неизведанные Хибины. Привожу текст этого заявления, отпечатанного на бланке СПб Университета:
"Настоящим удостоверяется, что под руководством профессора минералогии академика А.Е. Ферсмана организуется экспедиция на Мурман в Хибинские горы на геолого-минералогические работы в гранитных массивах с целью добычи полезных ископаемых, минералов для нужд университета, Академии наук и для текущих работ в университете. Ввиду тяжелых работ в условиях тундры и критического состояния обуви командируемых, декан физико-математического факультета просит выдать 12 пар сапог и калош для экспедиции. Экспедиция идет на месяц в количестве 20 человек студентов, специалистов геологии и минералогии".
Декан А.Е. Ферсман
22 июня 1920 г.
Далее следовал список ʺнуждающихся в обувиʺ; среди них имена Э.М. Бонштедт, Е.Е. Костылевой, Н.Н. Гутковой, других активных участников ежегодных ферсмановских экспедиций в Хибины, всего 11 фамилий. Заявление долго кочевало по кабинетам СНХ Москвы, пока не вернулось в Бюро жалоб Петрограда, увенчанное издевательской резолюцией: ʺСтранная экспедиция в тундру из 11 женщин и 1 мужчиныʺ. И все же экспедиция состоялась.
За две недели холодного сентября группа энтузиастов обследовала вершины Утс‐Хибин (Ферсман пользовался топонимикой Вильгельма Рамзая, называвшего западные хребты Малыми (Утс) Хибинами, а восточные Большими (Шур) Хибинами), собрали богатую коллекцию минералов весом 25 пудов (это женским‐то коллективом!), в перерывах между тяжелыми маршрутами читали научно‐популярные лекции малочисленному населению железнодорожных станций Имандра и Хибины, не избалованному общением с представителями столичной науки.
...Нашу старенькую ʺтеплушкуʺ — товарный вагон — то прицепляли, то отцепляли от перегруженных железнодорожных составов, которые с трудом тянули изношенные паровозы. Десять суток мы тащились от Петрограда до Хибин и отсюда отправлялись в горы...
Начало августа 1921 г. Снимок сделан А.Е. Ферсманом. Около "теплушки" варят в котле пищу. Пом. начальника Хибинской экспедиции Борис Михайлович Куплетский, Екатерина Евфтихиевна Костылева и Эльза Максимовна Бонштедт. (Из архива Каменева.)
Средства на экспедицию собрали вскладчину, большую долю внес ее руководитель. ʺПолное отсутствие обуви и недостаточность провианта не позволили удлинять экскурсии и предпринимать новые маршрутыʺ, пометка в дневнике Ферсмана. Значит, чиновник из Бюро жалоб ограничился лишь куражистой издевкой, но обуви не выдал. И хотя экспедиция не была материально обеспечена, не была оснащена снаряжением, к ней Ферсман готовился, читал путевые заметки предшественников российских географов прошлого столетия: А.Ф. Миддендорфа, Н.В. Кудрявцева, финских геологов Вильгельма Рамзая, Альфреда Чильмана, французского минералога Шарля Рабо. По праву первопроходца их именами он назвал горные вершины. Правда, эти названия не прижились: тогда не было географических карт, и Ферсман не мог знать, что эти горы имеют исконно лапландские названия: Юмъечорр, Часначорр, Путеличорр, Иидичвумчорр.
Прочитывая теперь эти записи, ставшие библиографической редкостью, открываешь для себя еще одну черту Ферсмана‐ученого: будучи первопроходцем и зная, что по его следам пройдут другие, он не ограничивался изложением геологических наблюдений, описанием пегматитовых жил и слагающих их минералов. Обращаясь к читателям‐туристам, объясняет им, где лучше форсировать горную речку, по какому склону легче достигнуть вершины, как выбрать удобное место для ночлега:
ʺПо нашим следам, по тропам наших первых экспедиций пройдут другие, и пусть Хибинский массив, гордо выделяющийся над лесами, озерами и болотами Кольского полуострова, сделается центром туризма, школой науки и жизниʺ.
В ходе научных экспедиций уточнялись географическая и геологическая карты, составленные в конце прошлого века В. Рамзаем, В. Гакманом и А. Петрелиусом; велись наблюдения над формами рельефа, климатическими условиями, изучались обычаи аборигенов.
КАРТА ХИБИНСКИХ ГОР В. РАМЗАЯ. 1887-1892 ГГ.
Преодолевать трудности и невзгоды кочевой жизни экскурсантам, как они себя называли, помогала обстановка товарищества и братства, вообще свойственная научным коллективам, возглавляемым А.Е. Ферсманом. Между старшими ʺферсманоидамиʺ и младшими ʺферсманятамиʺ привычными были взаимоотношения, окрашенные в мягкие тона дружбы, доброты, взаимопомощи и заботы друг о друге. У каждого хибинца, независимо от того, к какому клану он принадлежал, было смешное прозвище, не заменявшее, впрочем, имени‐отчества в деловых отношениях. Самого Ферсмана за его стремительную подвижность называли ʺШаровой молниейʺ или, по присущему тому времени обыкновению к сокращениям, ʺГлавначемʺ, то есть ʺГлавным Начальникомʺ.
ХИБИНСКИЕ БУДНИ И ʺПЯТНИЦЫʺ
Эти приятельские связи не прерывались и в зимний камеральный период, ʺкогда весь наш хибинский коллектив молодежи, едва вернувшись из одной экспедиции, уже начинал готовиться к следующейʺ, вспоминал Ферсман. Традиционными были ʺхибинские пятницыʺ на них обсуждались научные и личные впечатления минувшего сезона, намечались виды на будущее лето, самодеятельные поэты Терентьев, Гладцын, Куплетский читали свои, предназначенные для ʺвнутреннего употребленияʺ, сочинения.
В затерянной долине, у забытого ручья
Под прикрытием вершины след лопарского жилья.
Вьется тропка незаметно между кочками болот.
След олений неприметный к глади озера ведет...
Иногда ʺпятницыʺ заменялись культпоходами в театр (ʺ27 марта 1923 года были в Мариинском театре Ферсман, Кесслер, Эльза (Бонштедт Е.К.), В.А. (Унковская) и остальные; смотрели ʺМиньонʺ Таланина с участием Вильгельма Мейера, Балашова, Роберта Коржевского, Молчановаʺ, запись в дневнике Б.М. Куплетского).
На одну из таких ʺпятницʺ был приглашен гость из Чехословакии Иржи Горак известный ученый‐филолог, прибывший в Петроград для сопровождения особого груза - шести вагонов продовольствия и одежды, собранных Пражским комитетом помощи нуждающимся русским ученым.
В ту голодную пору действовала Центральная комиссия по улучшению быта ученых (ЦеКУБУ), руководимая М. Горьким, ее Петроградский филиал (ПетроКУБУ) умело возглавлял А.Е. Ферсман. В его беспокойные обязанности входило распределение между бедствующими учеными скудного продовольственного пайка, носильных вещей, дарованных цивилизованной Европой. Эту щепетильную миссию А.Е. Ферсман исполнял честно, бескорыстно, без нареканий даже со стороны обделенных.
В статье ʺПетроградские впечатленияʺ И. Горак пишет, что его приятно удивила активность петроградской научной жизни, высокий уровень исследований, большая программа экспедиций, особенно на Север. Во время пребывания в Петрограде с 3 по 20 ноября ʺнаши русские друзья проявили к нам исключительное внимание и поистине братское расположение. Вечером 13 ноября посетили мы Географический институт, возглавляемый А.Е. Ферсманом. Этот выдающийся минералог, известный и нашим специалистам (он встречался в Праге с проф. Славиком) в нынешнем году летом отправился с несколькими учениками далеко на Север, на Кольский полуостров, чтобы обследовать Хибинский массив могучий горный хребет в суровом пустынном крае. Мы были приглашены на ʺклубный вечерʺ, посвященный сообщениям о путешествии. В просторном зале собралось много слушателей из студенческой и профессорской среды. Один из участников экспедиции (это был И.Н. Гладцын) в кратком, но очень содержательном обзоре изложил теорию, объясняющую изменение цвета природных вод, дополнив известные взгляды личными наблюдениями; ученица Ферсмана, также участница экспедиции (Э.М. Бонштедт) сделала научное опиисание новых минералов, привлекшее внимание слушателей; третий выступающий поэт (А.В. Терентьев) прочитал стихи, написанные на склонах арктических гор, у дружеских лагерных костров. Стихи привлекали свежей непосредственностью наблюдений и завершенностью формы.
В заключение выступил руководитель экспедиции. Он дал обзор всей поездки и продемонстрировал фотоснимки. Ученый с широким кругозором, остроумный полемист, он увлекательно обрисовал забытый край, на котором и в ясные дни лежит тень вечной арктической тишины. При этом Ферсман имеет прирожденный, и поэтому неотразимый юмор. Как ожили в его рассказе мелкие события экспедиции, ход исследовательских работ и веселая жизнь в палатках!
Какой учитель! Какие у него прекрасные отношения к ученикам! Как светлели лица учеников, когда учитель рассказывал о трудностях путешествия! А они были значительными ведь продукты и все снаряжение приходилось переносить на себе, вплоть до самого отдаленного лагеря, а на обратном пути еще большую тяжесть каменные сборы. Студенты и профессор соревновались за достижение рекорда выносливости: кто больше остальных совершит маршрутов, перенесет грузов, поднимется на самую высокую вершину и, должен сказать, что наивысших показателей достиг сам академик.
Как уютно было в зале! Казалось, что старшие и младшие в эти минуты забыли о трудностях. Святой огонь научного воодушевления светился в их глазах, дыхание весны и молодости наполняло зал, который поистине был мастерской человечности. Я сказал себе: так создается школа в благородном, прекрасном смысле слова, только из такой взрыхленной почвы вырастает раскидистое дерево традиций, в свежей тени которого распускаются таланты... Конечно, основанный Ферсманом Географический институт еще молод и не имеет тех традиций, которыми гордятся высшие школы на Западе. Однако в одном он впереди многих из них: его руководитель сумел объединить вокруг себя талантливую молодежь, самозабвенным учителем, советчиком и другом которой он хочет и умеет быть. Свой организаторский талант он поставил на службу милосердия, возглавив Комиссию по оказанию помощи нуждающимся ученым. Всегда спокойный, улыбающийся, полный веры в будущее русского народа, который он любит глубокой осознанной любовью, Ферсман работает без отдыха, поскольку добровольно принял на себя обязанности, которых с избытком хватило бы на многихʺ.
Вскоре чешские коллеги снарядили русским ученым научную библиотеку, включающую 743 издания по различным отраслям знаний.
ПУТЬ К ОТКРЫТИЯМ
Было бы неправдой утверждение, что ферсмановские экспедиции 20‐х годов были изначально нацелены на открытие месторождений апатита. Они имели только научную направленность и велись с целью изучения минерального разнообразия, пополнения музейных коллекций Академии и университета.
Вскоре заявки на минеральные экспонаты стали поступать из Германии и Америки. Среди обнаруженных минералов много новых, науке неизвестных: рамзаит, гакманит, ферсманит и ферсмит, куплетскит, лабунцовит, щербаковит, герасимовскит, борнеманит, названных так в честь пионеров изучения Хибин и Ловозера.
С годами накапливался опыт экспедиционных исследований, узко научные интересы раннего периода приобретали практическую направленность, а сами работы организованность и дисциплину. Предчувствие новых открытий воодушевляло, придавало свежие силы. И этот день наступил.
ʺНочь необыкновенно холодна (около ‐5оС), утром - иней. Выступили довольно усталые в долину между двумя отрогами Кукисвумчорра. Круто обогнули отрог и вошли в широкую долину, тупо оканчивающуюся довольно крутым, но не очень высоким перевалом. Идя по левому зеленому склону, на расстоянии приблизительно одного км, пересекли приток, круто спускавшийся со склона Кукисвумчорра. В выносах этого притока большое количество зеленых глыб до одного пуда весом апатитовой породы, часто носившей слоистый характер. За отсутствием времени и утомлением мы не могли искать коренных выходов жил апатита, по‐видимому, весьма доступныхʺ, из дневника Ферсмана от 30 августа 1921 года.
Обнаружение скоплений неокатанных обломков породы служит для геолога верным признаком ее коренного залегания выше по склону горы. Месторождение Кукисвумчорр было открыто 5 лет спустя Александром Николаевичем Лабунцовым.
Источник: к.г.‐м.н. Каменев Е.А. "САМЫМИ ЯРКИМИ В МОЕЙ ЖИЗНИ БЫЛИ ВПЕЧАТЛЕНИЯ ОТ ХИБИН...". Журнал "Тиетта" №5