Николай Михайлович Книпович и развитие тралового промысла в Мурманской области

Летом 1970 г. траловый флот Европейского Севера СССР отмечал свое пятидесятилетие. Трудящиеся Мурманской и Ар­хангельской областей, рыбаки Северного бассейна, моряки-про­мысловики и рыбообработчики, отмечая эту дату, вспоминали задушевным словом тех, кто был зачинателем тралового дела в России. Одним из таких пионеров являлся Николай Михайлович Книпович, от­давший Северу полвека своей жизни. О вкладе Н. М. Книповича в дело изучения и освоения рыбных богатств Севера и пойдет речь в этой статье.

В суровом двадцатом году сразу после освобождения Се­вера от интервентов и белогвардейцев ядро будущего промыс­лового флота Севера составили 12 старых тральщиков англий­ской постройки. На основании декрета Совета Народных Ко­миссаров эти траулеры были национализированы и переданы Архангельской «Областьрыбе». Стояли тогда траулеры на зи­мовке в двух точках Кольского полуострова: часть в Порт-Владимире, другая половина судов - в Порчнихе. С большим трудом удалось собрать все тральщики в Архангельске, где началась спешная и хлопотливая подготовка флотилии к выхо­ду на промысел. Суда ремонтировались по очереди, уголь до­ставали, из трюмов, затопленных в устье Двины транспортов, команды укомплектовывались из поморов.

Первым траулером, вышедшим на промысел в 1920 г., был РТ-30. Он ушел из Архангельска в море 29 июня в 3 часа ночи. Экипаж возглавляли капитан М. А. Викман и тралмейстер Я. И. Дементьев (раньше ошибочно считалось, что первым траулером, начавшим промысел, была «Навага»). Вслед за первым траулером вышло на промысел еще одно судно - РТ-39 «Зубатка» (капитан Ф. М Михов). Так в советское время началась история Северного тралового флота, насчитывающего сейчас сотни кораблей и бороздящего всю Арктику.

На палубе «Андрея Первозванного» Из кн.: Ягодовский К. П. В стране полуночного солнца (Источник: http://lexicon.dobrohot.org/index.php/КНИПОВИЧ_Николай_Михайлович)

В тот период, когда первые советские траулеры уходили на промысел, главной задачей являлись развитие новых произво­дительных сил, созидательная работа на всех участках народ­ного хозяйства. При этом особое место отводилось науке, луч­шие представители которой активно включались в производст­венную, политическую и общественную жизнь страны. Среди них был Николай Михайлович Книпович, один из основателей школы русской ихтиологии, ученый с мировым именем иссле­дователь многих морей нашей страны и целого ряда научно-хо­зяйственных проблем.

Это имя хорошо знакомо северянам. В Мурманске на улице его имени есть Полярный научно-исследовательский институт, носящий имя Н.М. Книповича, а в море ходит научный корабль его имени. Здесь, как тогда выражались, на Крайнем Севере, Николаи Михайлович Книпович начинал свою исследовательскою деятельность, отсюда же он уходил в свои последние научные рейсы в 30-е годы, когда ему было за семьдесят.

Н.М. Книпович много сделал в области рыбохозяйственных исследованиях и в других районах страны - на спокойном Азов­ском море и штормовом Каспии, на просторах Черного моря и на седой Балтике. Но мы, северяне, чтим Книповича как основоположника научно-промысловых исследований на Баренце­вом море, как пионера тралового лова в северных морях как исследователя Полярного океана.

Николай Михайлович Книпович родился в 1862 г. в семье флотского врача, предки которого крестьянствовали в Ковенскои губернии. Детство и юность Книповича прошли в Финлян­дии, там же он окончил гимназию. Учился он прекрасно и сразу после окончания гимназии поступил в университет.

Занятия в Петербургском университете развили природные данные Книповича, дали ему необходимую широту кругозора и приучили к научной работе.

Уже на первых курсах он занимался в студенческих круж­ках, где обратил на себя внимание специалистов и преподава­телей научной работой о коловратках.

В 1885 г. Книпович окончил естественное отделение физико-математического факультета Петербургского университета получив степень кандидата естественных наук. И в этом же годуначал работать в области научно-промысловых рыбохо­зяйственных исследований, приняв участие в экспедиции про­фессора О. А. Гримма.

С 1887 г Книпович работал на Севере, которому отдал лучшие годы своей жизни. Сначала он трудился на Соловецкой биологической станции в Белом море (ее работами тогда руко­водил профессор Н. П. Вагнер). В 1892 г. он защитил диссер­тацию и был избран приват-доцентом Петербургского университета стал хранителем зоологического музея, вел большую преподавательскую и лекторскую работу, много печатался. Причем рамки его научной деятельности все время расширя­лись.

В конце прошлого века Россия стала посылать военные ко­рабли в Ледовитый океан для защиты своих интересов на Се­вере и охраны русских промыслов. С мая по сентябрь 1898 г. в Баренцевом и Белом морях плавал крейсер «Наездник», следующие годы крейсеры «Вестник» и «Джигит». Они заходили во многие пункты побережья, патрулировали в море, доходили на востоке до Новой Земли. Н. М. Книпович участвовал в плавании на «Наезднике», сделал массу научных наблюдении и исследований. В это же время Книпович исследовал и опи­сал реликтовое озеро Могильное на Кильдинском острове, ус­ыновил его особенности, а также распределение уровней тем­пературы и солености его воды.

В отчете о работах 1893 г. Н. М. Книпович много пишет о местах лова рыбы, о лежбищах тюленей, о мурманских про­мыслах вообще. На следующий год Н. М. Книпович путешест­вовал по Мурманскому побережью, осуществляя дополнительные исследования. И вскоре появляется новая работа Н. М. Книповича «Положение морских рыбных и звериных промыслов Архангельской губернии». В ней он показал существующее несоответствие между громадным наличием естественных богатств Севера и ничтожными размерами использования их.

Молодой ученый смотрел на проблему освоения богатств Севера по-новому и ставил вопросы о необходимости проведения на Мурман железной дороги и телеграфной линии, о круглогодичных рейсах пароходов вдоль побережья, о необходимости организации промысловых артелей, об организации рыбопромысловых школ, о повышении культурного уровня ме­стного населения и изучении природных богатств Севера.

В 1894 г. на Мурмане случилось несчастье. Когда поморы на своих утлых суденышках после Иванова дня (11 сентября) возвращались с промысла в свои родные мезеньские, архангельские и онежские деревушки, разыгрался шторм. Поморы были застигнуты врасплох. 25 судов были разбиты и затонули. Погибли и рыбаки. Для оказания помощи семьям погибших был создан специальный Комитет для помощи поморам русского Севера.

В 1897 г. Комитет для помощи поморам русского Севера официально предложил Н.М. Книповичу возглавить специальную экспедицию по обследованию мурманских вод. Тридцатипятилетний ученый был полностью подготовлен к выполнению такого ответственного поручения.

Он имел солидные теоретические знания и практические на­выки, имел опыт экспедиционной и лабораторной работы, умел хорошо ладить с людьми, мог распорядиться финансами. Намечаемый начальник экспедиции хорошо понимал цели и задачи, поставленные жизнью, - хорошо изучить северные воды (что водится в них, в каких количествах, где встречается рыба и т.д.) и разработать меры подъема рыбных промыслов Севера.

13 апреля 1898 г. четыре участника Мурманской научно-промысловой экспедиции выехали из Петербурга через Финляндию и Швецию в Норвегию. Это были ассистенты В. Ф. Држевецкий и В. П. Казанцев, штурман дальнего плавания А. П. Смирнов и Н. М. Книпович. Пока они добирались до пункта назначения, приобретенное за границей для нужд эксдиции парусное судно «Помор» шло под парусами к Варде. Здесь, в этом небольшом северном норвежском поселке от­крытом всем ветрам мира, и произошла встреча участников разведочной экспедиции: с юга прибыл Книпович с научными сотрудниками, с востока из Екатерининской гавани прибыла русская команда. Здесь же в Варде первое судно экспедиции начали переделывать: поставили новые каюты, перестроили палубные надстройки.

С 10 мая начались систематические научные работы разведочной экспедиции. Вот первая запись в журнале Н.М. Книповича: «В 12 часов дня «Помор» снялся с якоря, чтобы идти на Западный Мурман и запастись в одномиз становищ наживкой. Но маловетрие не позволило даже выйти из Кольского за­лива: при выходе из Екатерининской гавани «Помор» зашти­лел, так что принуждены были бросить якорь. Отсюда на шлюпке отправились в Оленью губу и в двух различных пунк­тах последней выметали мойвенный невод...».

На другой день «Помору» удалось выйти в море, начались промысловые будни: ловили и исследовали рыбу, драгой доставали водоросли, моллюсков, иглокожих, зоологическим тралом добывали с глубин до 250 м других обитателей морского дна, измеряли температуры воды, делали пробы на соленость, состав, планктон и т. д.

В июле в распоряжение экспедиции был предоставлен на короткое время небольшой пароход «Мурман». Это усилило исследования, позволило работать и в безветренную погоду, увеличило материал для лабораторных работ, которые велись на берегу.

Источник: http://www.litfund.ru/auction/85/149/

Но в целом работать было нелегко: приходилось терять массу времени либо из-за погоды, либо из-за отсутствия на­живки. Но участники экспедиции не унывали, особенно много надежд было связано с новым экспедиционным кораблем, стро­ительство которого заканчивалось в Германии.

30 марта 1899 г. новый пароход приняла русская команда и вскоре привела его в Либаву, где был начальник экспедиции и его помощники. 16 апреля «Андрей Первозванный» вышел на Север.

Впервых числах мая 1899 г. «Андрей Первозванный» при­был на Мурман. Теперь под началом у Книповича были один пароход, два парусника («Помор» и «Рыбак») и два бота, было решено расширить районы исследовании с запада на восток послав крупные суда в глубь моря, мелкие оставив в при­брежной полосе.

Н. М. Книповичу и его соратникам часто приходилось рабо­тать в штормы, в снежные метели, в сильные туманы. Вот толь­ко одно свидетельство из вахтенного журнала тендера «Помор»: «В 3 часа 30 минут пополудни (20 мая 1899г.) спустили большой якорь на стальном тросе под 69о 51’ с. ш., 35 о 27' в. д. В 5 часов вечера поехали в шлюпке для метания яруса, а с тендера производились научные работы. Ветер усилился, поднялось волнение и боковая качка. Выбирать ярус было, невозможно. 21 мая продолжается крепкий ветер... В 8 часов утра стальной трос, на котором был спущен якорь, не не выдержал налетевшего со снегом сильного порыва ветра и лопнул ниже шкива... В 9 часов утра шлюпку залило водой и оторвало, лопнул буксир...» пришлось спасаться в Териберскои бухте.

Только в 1900 году Н. М. Книпович мог использовать для научно-промысловых исследований на Мурмане все четыре времени года. Хотя трудностей и в этом году не убавилось, результаты работы «Андрея Первозванного» стали более плодотворны. Даже в зимние месяцы, несмотря на штормовую погоду, ученые вели исследования в Мотовском заливе, в Кильдинском проливе, в Лодейной губе и Екатерининской гавани.

Но особенно плодотворные изыскания начались с мая. Ученые исследовали огромный район Баренцева моря от Норвегии на западе до Новой Земли на востоке. Весьма ценно было то, что многие станции делались несколько раз.

В отчете начальника экспедиции об этом записано так: «…в течение 1900 г. Пароход «Андрей Первозванный» произвел кроме работ в различных отдельных пунктах целый ряд исследований по определенным линиям: от горла Белого моря к Медвежьему острову, по линиям, намеченным Стокгольсмкой конференцией…, к северу от Териберки вдоль Мурмана в разных расстояниях от берега, к северу от Канинской земли, к западу от Колгуева, в Чешской губе и в Белом море».

Гидрологические результаты работ года были весьма ценны, т.к. они охватывали все 12 месяцев, проводились в любую погоду и по определенной системе. Они позволили по-новому взглянуть на воды, омывающие Кольский полуостров, высказать новые мысли о существе Гольфстрима. Открытие путей и ветвей Нордкапского течения расшифровало тайну течения тресковых рыб. Огромные работы по гидрологии, выполненные вместе с учениками, дали возможность Н.М. Книповичу создать капитальный труд «Основы гидрологии Европейского Ледовитого океана».

За 1901 г. Н. М. Книпович осуществил на «Андрее Перво­званном» много интересных и в научном отношении очень важных рейсов. Особенно ценны были летние рейсы с 12 мая по 27 августа, которые проводились по треугольнику: Кольский меридиан до 75 о с. ш. - Новая Земля - Кольский залив. Рабо­ты года в соединении с прежними работами экспедиции позво­ляли дать детальную гидрологическую карту области иссле­довании. Значительны были открытия биологического пла­на: впервые в северных водах были открыты свыше 20 видов рыб, собрана богатая коллекция морских животных, поставлены вопросы о массовых миграциях трески в Баренцевом море.

Источник: http://ekb.aonb.ru/?id=2469

Мурманская научно-промысловая экспедиция работала око­ло десяти лет (1898—1908 гг.), но особенно больших успехов она достигла в первые четыре года, когда ее возглавлял И. М. Книпович.

Экспедиция собрала богатейшие материалы по биологии гидрологии, географии моря. Ученые доказали, что Гольф­стрим в Северной Атлантике течет разными ветвями. Н. М. Кни­пович выяснил в общих чертах распределение струй течения и доказал существование связи между миграциями промысловых рыб и температурой водных слоев.

«Что касается промыслового лова, - утверждал Н. М Кни­пович, - то распределение и жизнь промысловых животных прямо или косвенно, но самым тесным образом связаны с гидрологическими явлениями, а потому и район, и время промыслов, существующих или возможных, определяются в высо­кой степени физико-географическими условиями...

Чем глубже, полнее и всестороннее знания по гидрологии донных рыб, тем совершеннее могут быть и наши знания о на­селяющем их животном и растительном мире».

О Мурманской экспедиции 1898—1901 гг. Н. М. Книпович с полным основанием мог заявить: «Экспедиция для научно-­промысловых исследований Мурмана являлась первой попыт­кой полного научно-промыслового исследования моря с помо­щью важнейших средств современной техники не только у нас, но и за границей».

Первые отчеты о работах экспедиции для научно-промысло­вых исследований у берегов Мурмана печатались в журнале «Русское судоходство», в «Трудах промыслового отдела импе­раторского общества судоходства», в «Известиях Академии на­ук», в бюллетенях Бюро Международного Совета по морским исследованиям.     ,

В своих отчетах Н. М. Книпович дал подробную характери­стику мурманских промыслов того времени. Он внимательно проанализировал цифры официальных статистических данных и увидел, что за 1893-1899 годы число промышленников на Мурмане оставалось приблизительно стабильным (3-4 тыс. человек), что уловы рыбы не росли, а даже в отдельные годы падали, что валовая стоимость добытой рыбы не превышала полумиллиона рублей. «В то же время, - говорил Книпович - по соседству, на Лафонтенах промышляли 30 тысяч рыбаков, которые вылавливали миллионы пудов рыбы». «Норвежцы - писал ученый в своем отчете, — несомненно, живут лучше и считают невозможными те условия, в которых живут наши рыбаки. Но здесь мы встречаемся уже с рядом факторов совершенно иного рода, каковы низкий культурный уровень нашего промыслового населения, несовершенство экономической организации промысла, тяжелая экономическая зависимость наших ловцов и вытекающее из них распределение результатов промысла и т.д.».

В ходе работ Мурманской экспедиции было убедительно доказано, что в Баренцевом море вполне надежно можно раз­вивать траловый лов, что уловы трески, пикши, камбалы окуня намного возрастут с применением новых орудии лова. Но царская Россия не могла воспользоваться этим чрезвычайно важным выводом. Зато этот опыт стали широко использовать иностранцы, промышлявшие на Русском Севере. Англичане, совершившие на Мурман в 1905 г. пять-шесть траловых рейсов, в 1911 г сделали 306 рейсов и выловили тралом более миллиона пудов рыбы, причем значительную часть улова составляла камбала. За англичанами потянулись на Север немцы, датчане, голландцы.

Работы Мурманской экспедиции научно-промысловых исследований были рассчитаны на ряд лет. Однако уже в 1900-1901 гг. Книпович оказался по перекрестным огнем: рыбопромышленники Севера и Комитет помощи поморам стали обвинять его в увлечении чистой наукой (зачем, говорили они, знать температуру воды, измерять ее соленость, вскрывать содержание желудков рыб – нам нужно указывать скопления рыб, чтобы ее вылавливать), а академические жрецы чистой науки обвиняли Книповича в увлечении хозяйственными вопросами, забвении научных проблем.

Положение осложнилось настолько, что принципиальность ученого заставила его отказаться от дальнейшего руководства Мурманской экспедицией. После этого он работал на Каспии, исследовал Балтику, занимался педагогической деятельностью. Нонаука оценила вклад Н. М. Книповича в изучение северных морей: в 1902 г. ему была вручена золотая медаль Русского географического общества.

После Октябрьской революции Н. М. Книпович вместе с К.А. Тимирязевым, И. П. Павловым, А. Е. Ферсманом, И. М. Губкиным, Н. П. Горбуновым и другими учеными по по­ручению Ленина закладывал фундамент советской науки, определяя пути ее развития, как великой созидающей силы но­вого общества.

Уже в первые годы Советской власти Николай Михайлович Книпович был, по выражению академика Л. С. Берга, «обще­признанным патриархом и учителем русских океанографов ихтиологов и научно-промысловых исследователей, ученым ми­рового масштаба, красой и гордостью нашей науки».

Именно поэтому по личному указанию В. И. Ленина он был назначен экспертом по вопросам рыбного хозяйства в на­чавшихся переговорах РСФСР с Финляндией о заключении ры­боловной конвенции.

Именно поэтому его неоднократно привлекали для консуль­тации и докладов в Совете Народных Комиссаров, в Госпла­не, в государственных органах снабжения.

После окончания гражданской войны И. М. Книпович вновь оказался на Севере. Советская власть с присущим ей размахом взялась за исследования. На Европейском Севере только в области промысловых и ихтиологических исследова­ний стали работать 7 партий (Мурманская, Беломорская, Пе­чорская, Карская, Чешская, Югорская, Кольская озерная).

В составе Северной научно-промысловой экспедиции, постанов­ление об организации которой принято 4 марта 1920 г., Кни­пович работал по изучению богатств Баренцева моря.

Двадцать лет прошло с тех пор, как Книпович сдал Мурманскую экспедицию своему заместителю и покинул этот по­любившийся ему край. Тогда он неделями добирался до Александровска, базы своей экспедиции, либо через Норвегию, либо через Архангельск. Теперь он приехал на Мурман по железной дороге и увидел новый город с портом, станционными путями. Много было, конечно, и трудностей, и неурядиц, и неустроен­ности, но Н. М. Книповича поразил тот энтузиазм, который он увидел на Кольском полуострове.

Работники Александровской биологической станции с радо­стью приняли Н. М. Книповича, который в этом коллективе, еще когда станция располагалась на Соловецких островах, на­чинал карьеру, сотрудничал в годы руководства Мурманской экспедицией (Соловецкая биологическая станция перебазирова­лась в Александровск в 1899 г.).

В его кабинете в здании Александровской биологической станции по целым ночам не гас свет; ученый работал над обобщением научных экспедиций предшествующих лет, проду­мывая новые теоретические положения, составлял свои знаме­нитый «Определитель рыб».

Здесь были написаны и вскоре изданы в трудах Северной научно-промысловой экспедиции две его работы: «Задачи и методы ихтиологических исследований Северной научно-про­мысловой экспедиции» и «Определительные таблицы морских и проходных рыб Европейского Ледовитого океана и морей Бе­лого и Карского». А вскоре под редакцией Н. М. Книповича вышел новый труд «Траловые работы Северной научно-промысловой экспедиции в Северном и Ледовитом океане в 1920-1921 годах».

Работая на Мурманской биологической станции, Н. М. Книпович первым из советских ученых обратил внимание на про­цессы изменения температурного режима в Арктике. Сравнивая данные гидрологических разрезов по Кольскому меридиану, сделанные во время первой Мурманской экспедиции после окончания гражданской войны, ученый заметил разницу температур. Тогда же, это было в 1921 г., в «Бюллетене гидрологического института» была опубликована его статья о потеплении Арктики по сравнению с первыми годами ХХ в.

Очень много внимания уделял ученый научно-хозяйствен­ным проблемам мурманских промыслов, развитию тралового флота. Причем по многим вопросам развития Мурмана он имел свою точку зрения, которая расходилась с политикой Главры­бы (Главное управление рыбной промышленности при Наркомземе тогда осуществляло все руководство в области рыболов­ства). Принципиальность ученого не позволяла закрывать гла­за на неблагополучное состояние северных промыслов, он уви­дел одну из причин этого в неправильном руководстве со сто­роны некоторых советских органов и решил высказать свое мнение главе Советского правительства. В письме к В. И. Ленину он писал: «Только являясь хозяином улова или по край­ней мере большей части его, ловец будет проявлять достаточ­ную энергию. Подавить этот стимул - значит убить промысел. Это-то и было сделано на Мурмане. Ловцы получали паек (по-видимому, плохой) и плату, но получали вознаграждение часто неправильно, несвоевременно, не имели даже возможности запасти рыбу для своей семьи, и в результате вместо стремления на Мурман обнаружилось стремление отделаться от веками сложившегося промысла, переходить даже к про­мыслу дома, на берегах Белого моря, к тому лову мелкой трес­ки и т. п., которым раньше занимались лишь бабы да, по­жалуй, старики, не годные для работы в океане... Как бы ни было, на Мурмане в этом году оказалось очень мало лов­цов, хотя рыбы было много (во время моего посещения Мур­мана) .

Стремление поставить рыбаков в положение не самостоя­тельных, а наемных работников глубоко ошибочно и вредно. Я думаю, что, создавая артели, поддерживая их, организуя сдачу рыбы правительственным органам, надо в то же время очень бережно относиться к личной инициативе, энергии, заин­тересованности рыбаков. Надо по мере возможности облегчать для них приобретение материалов для рыболовных орудий, приобретение наживки и т. п. ...» 1

Когда Н. М. Книпович в середине 1921 г. вернулся в Моск­ву, он заходил на квартиру к Ленину и Крупской. В связи с этим широко известна телеграмма, продиктованная Лениным по телефону 5 августа 1921 г. Вот ее содержание: «Николаю Михайловичу Книповичу (Большой Козихинский, д. 8).

Очень жалею, что по случаю болезни (В. И. Ленин с 13 ию­ля находился в отпуске и в тот день был, по-видимому, в Гор­ках.- А. К.) не мог побеседовать с Вами, когда Вы были у Надежды Константиновны. Просил бы написать мне в кратких словах: 1) Вашу оценку Мейснера а) с точки зрения добросо­вестности, б) с политической позиции, в) знания дела, г) администраторских способностей и 2) Ваши разногласия с Глав­рыбой. 3) Ваши предложения, если есть таковые, насчет де­централизации в рыбном деле и постановки его на Мурмане.

С приветом Ленин» .

Просьбу Ильича Н. М. Книпович выполнил сразу же. Он детально ответил на все поставленные вопросы, но особенно подробно он описал «мурманские дела»: «Перехожу к вопро­су о Мурмане... Основной Мурманский промысел, наиболее важный из северных промыслов для государства и имеющий все шансы чрезвычайно усилиться в будущем (без опасений, что слишком сильный лов подорвет естественный запас ры­бы),— это, как Вам известно, лов трески, пикши и сопровож­дающих их рыб, размножающихся в Атлантическом океане и входящих в наши воды для питания. Промысел этот (если не считать пока ничтожного лова с пароходов-траулеров, который имеет, однако, серьезное будущее) — мелкий промысел вольных ловцов, сдававших прежде рыбу скупщикам, часто находив­шихся от них в серьезной экономической зависимости, но оста­вавшихся хозяевами своего улова. Успешность таких промыс­лов, очевидно, зависит всецело от личной энергии, предприим­чивости, смелости, упорства в работе самих ловцов».

Н. М. Книпович писал руководителю Советского государ­ства о важности северных промыслов, об их огромных возмож­ностях, о будущем тралового лова, об экономических условиях лова рыбы.

В. И. Ленин внимательно изучил письмо ученого — об этом говорят многочисленные пометки, сделанные на докумен­те. Этому письму был дан ход: руководству Главрыбы было поручено принять необходимые меры к исправлению положе­ния, Северо-Западному ЭКОСО (экономическому совещанию), было поручено представить в СТО проект «Об организации рыбных промыслов на Мурмане».

Н. М. Книповичу В. И. Ленин ответил следующей запиской: «Уважаемый Николай Михайлович! Очень благодарю за под­робное письмо от 6/VIII. Вы, конечно, следите за работой Глав­рыбы. Я Вас очень прошу присылать мне от времени до времени заметки о ходе ее работ и практические предложения, если по­чему-либо их «тормозят» в Главрыбе.

С искренним уважением Ленин 3/IX. 1921 г.».

Сразу же необходимо отметить, что результаты переписки Н. М. Книповича с В. И. Лениным сказались очень быстро: Мурману была оказана необходимая помощь людьми (прибы­ли коммунисты по мобилизации ЦК РКП (б), продовольствием (декретом СНК были увеличены нормы выдачи продук­тов рыбакам) техникой и снастями (закуплены были в Нор­вегии мотоботы, много сетей, крючки и прочее снаряжение). По предложению В. И. Ленина была отменена государствен­ная монополия на рыбные промыслы Мурмана, что создало хо­рошие предпосылки для их дальнейшего развития.

Видя, ощущая заботу и поддержку партии, правительства, рыбаки Мурмана стремились быстрее наладить дело на про­мыслах. Делегаты первого съезда рыбаков Мурмана, состояв­шегося 26—27 августа 1921 г. в Александровске (ныне г. По­лярный), заявили: «Мы, рыбаки Красного Мурмана, перед ли­цом всего российского пролетариата заявляем, что признаем внешнюю и внутреннюю политику Советской власти правиль­ной и единственно способной вывести наше народное хозяйство из той разрухи, в которой оно очутилось в результате долго­летней войны... Красные ловцы Мурмана будут первыми в ря­дах российского пролетариата в этой тяжелой борьбе с разру­хой и голодом».

Восстановление рыбных промыслов на новой технической основе было одним из главнейших фронтов борьбы с разру­хой и голодом. Продолжая лов рыбы с помощью малых беспа­лубных судов, ярусами и на поддев, промысловики Севера уже думали о новых методах и орудиях лова, о новых судах.

В резолюции первого съезда Советов Мурмана, состоявше­гося в марте 1920 г., говорилось о необходимости снабжения моряков новейшими промысловыми судами, об устройстве су­доремонтных мастерских и эллингов для постройки судов, о создании рыбообрабатывающей базы и о создании тралового флота. И этот флот был создан.

В начале 20-х годов основные районы тралового промысла располагались у полуострова Канин и на Кильдинской банке. Затем началось освоение Мурманского мелководья и южно-­центрального района Баренцева моря. Первая, довольно при­митивная, промысловая карта появилась у рыбаков тралфлота в 1922 г. Ее авторами были А. М. Овчинников и В. С. Гринер, а соавторами — все капитаны флота, так как карта составля­лась на основе данных Мурманской экспедиции Н. М. Книповича, рейсовых донесений и личных наблюдений опытных судоводителей-промысловиков.

Постепенно северный траловый флот становился на ноги. Траулеры все меньше стояли в порту и все больше делали рей­сов. В 1924 г. число судов увеличилось с 12 до 15, количество сделанных ими рейсов — до 88, а улов составил 121 тыс. ц.

За этими цифрами роста стоит огромный, поистине самоот­верженный труд пионеров советского тралового промысла, за­чинавших и осваивающих новое в стране дело в тяжелых усло­виях.

««Техника» лова была несложна, — вспоминал один из ста­рейших капитанов тралового флота Ф. М. Михов, — трал выби­рали на палубу руками. Для этого вся вахта во главе с капита­ном или штурманом становилась вдоль борта и, приноравлива­ясь к волне, под напев «Дубинушки» тащила сети.

Этот способ был не только малоэффективен, но и опасен. Я испытал его на самом себе. Стоял ясный сентябрьский вечер. В лучах заходящего солнца ясно выделялся мыс Канин. Из-за сильного южного ветра некоторые суда прекратили про­мысел. Но мы продолжали ловить. Вот наступило время под­нимать трал. Мы выстроились вдоль борта, затянули «Дуби­нушку». Сначала все шло как обычно, но вдруг большая вол­на положила судно на подветренный борт, сети рвануло, и ко­манда не удержала их, опустила. Один лишь я не успел сде­лать это, и вместе с тралом был сброшен за борт. Очутившись в воде, я попытался вынырнуть, но сверху была сеть. Остава­лась одна надежда — добраться под водой до кромки трала... На мое счастье, в ту минуту, когда я очутился за бортом, на палубу вышел штурман. Он быстро принял необходимые меры, и меня благополучно извлекли из воды».

Весной 1924 г. произошла реорганизация рыбных промыс­лов Севера. На базе Архангельского и Мурманского рыбопро­мысловых управлений был создан Северный государственный рыбный трест. Район деятельности Севгосрыбтреста прости­рался от Сайда-губы до острова Вайгач.

Первый руководитель треста И. А. Мурашов стал ярым по­борником переноса главной базы тралфлота из Архангельска в Мурманск. Он сам обошел берега Кольского залива, выби­рая место для тралбазы, прикидывая места будущих причалов порта, помещений для посола рыбы и ее хранения.

Сначала в виде опыта для зимней работы на Мурмане был оставлен один траулер (РТ- «Щука»), затем в следующую зиму - 6. На берегу Кольского залива спешно строилась тралбаза, стоимость которой определялась в 1 200 тыс. руб.В 1926 г. перевод тралфлота из Архангельска в Мурманск был в основном завершен. Один из руководителей Северного Госу­дарственного рыбного треста, член правления С. В. Щербаков, в письме в ВСНХ в 1926 г. прямо сообщал, что «основной на­шей траловой базой является Мурманск».

К концу восстановительного периода уловы рыбы на Севе­ре значительно выросли. Выступая на пленуме СевЗапЭКОСО в начале 1925 г., руководители Мурманской губернии доклады­вали, что Мурман дал 800 тыс. пудов рыбы и «это произошло за счет улучшения тралового лова».

К концу 20-х годов значительно улучшилось положение ры­бацкого хозяйства на Беломорском побережье.

Развитие государственного промышленного рыболовства на севере было бы немыслимым без научной основы. Траловый лов требовал точных, научно обоснованных ответов на множе­ство вопросов: где ловить рыбу? Какие там грунты, течения? Какая рыба и когда приходит на банки? Как лучше наладить рыбообработку?

Ученые Плавморнина живо откликнулись на запросы ры­баков, стали шире изучать гидрологические и биологические проблемы северных морей, систематизировали сведения о про­мысловой обстановке в Баренцевом море.

К этому времени Н. М. Книпович был зоологом с мировым именем, руководителем и организатором ряда научно-промыс­ловых экспедиций и известным общественным деятелем.

Радуясь успехам мурманских рыбаков, заботясь о даль­нейшем развитии тралового промысла, Н. М. Книпович был в то же время очень озабочен перспективами морского северного рыболовства.

В 1925 г. Н. М. Книпович выступил со статьей «К вопросу о влиянии войны на естественные запасы рыбы», где обсужда­лась проблема о роли человека в регулировании вылова ры­бы. Н. М. Книпович отмечал, что плохо, когда в водоемах скапливается много рыбы и из-за отсутствия нужного количества корма сдерживается ее рост, но еще хуже, когда быстро уменьшается поголовье ценных сортов рыб.

В том же году он опять выступает в защиту рыбы в 11-м выпуске «Бюллетеня». Полемизируя с профессором Ф. Барано­вым по поводу его статьи «К вопросу о динамике рыбного про­мысла», Н. М. Книпович писал, что нужно беречь рыбу, увели­чивать ее поголовье, заботиться о будущем, думать о гряду­щих поколениях.

В 1935 году торжественно отмечалось пятидесятилетие тру­довой и научно-исследовательской деятельности Н. М. Книповича. В приказе Наркома пищевой промышленности СССР от­мечалось, что «капитальные труды профессора Книповича по изучению природы и промыслов морей СССР являются осно­вой наших знаний в важнейших рыбо-промысловых бассейнах СССР и помимо глубокого теоретического значения имеют весьма важное практическое значение для морского рыбного хозяйства». Особо подчеркивалась роль Н. М. Книповича в изучении и освоении богатств северных морей. Так, исследо­вания профессора Книповича по северным морям обусловили развитие тралового лова на Мурмане.

В приказе говорилось: «Учитывая высокую продуктивность, полувековую деятельность профессора Книповича, объявляю ему от имени Народного комиссариата пищевой промышлен­ности СССР благодарность. Желаю ему дальнейшей, долголет­ней и не менее плодотворной работы и приказываю:

1.Премировать профессора Н. М. Книповича персональной легковой автомашиной.

2.Присвоить Полярному научно-исследовательскому инсти­туту морского рыбного хозяйства и океанографии в Мурман­ске (ПИНРО) имя профессора Книповича.

3.Учредить ежегодный премиальный фонд в 10 000 рублей имени профессора Книповича за лучшие научные работы по океанографии и рыбному хозяйству Союза.

4.  Учредить с 1935 года пять ежегодных стипендий имени профессора Книповича в рыбных ВТУЗах.

5.Издать юбилейный сборник, посвященный профессору Книповичу, по научным рыбохозяйственным вопросам и океа­нографии...

Нарком пищевой промышленности А. Микоян».

В том же году Н. М. Книпович был избран почетным ака­демиком, ему было присвоено звание заслуженного деятеля на­уки и техники РСФСР и поручено заведовать Архангельским филиалом (Северной базой) Академии наук СССР.

«Главным содержанием моей полувековой работы, - писал Н. М. Книпович в Президиум Академии наук СССР в связи с избранием его директором Северной базы, - было изучение природы морей и солоноватых вод СССР. И главные мои ра­боты (по морям Баренцеву, Каспийскому, Азовскому и Черно­му) носят комплексный океанографический характер в широ­ком смысле этого слова...»

В последний раз на Мурман Н. М. Книпович приехал летом 1935 г. Газета «Полярная правда» писала 9 июля 1935 г.: «Как уже сообщалось, в Мурманск прибыл почетный академик Ака­демии наук СССР профессор Н. М. Книпович - крупнейший исследователь рыбных промыслов советской страны. Профес­сор Книпович пробудет в Мурманске несколько дней, а затем уйдет в рейс на экспедиционном судне своего имени».

Через несколько дней газета информировала своих читате­лей: «Экспедиционное судно «Н. Книпович» выйдет в море 22 июля. Задача экспедиции — исследование водного режима Баренцева моря».

НПС «Академик Книпович» в Севастополе. http://www.korabli.eu/galleries/novosti/morskie-novosti/novostnaya-galereya/akademik-knipovich

В беседе с корреспондентом сам ученый говорил о задачах экспедиции так: «В прошлом году у меня явилась мысль об организации сплошной и детальной гидрологической съемки Баренцева моря, соединяя с ней съемку биологическую... За 40-46 дней своей работы экспедиция сделает около 300 стан­ций. Такой большой съемки здесь еще не было никогда. Мы, наконец, будем иметь более или менее полную гидрологическую картину Баренцева моря для данного времени года, а вместе с тем и ценный материал по биологии этого моря, что поможет составить промысловую карту, потребность которой ощущается очень остро».

В эту океанографическую экспедицию ученый отправился с солидным грузом лет - ему было за семьдесят. Он вновь руководил исследовательскими работами в Баренцевом море, которому отдал почти полвека жизни.

Масштабы экспедиции Н. М. Книповича были огромны: за время с конца июля до половины сентября ученые провели с двух кораблей («Н. Книпович» и «Персей») 242 станции. В южной части Баренцева моря была проведена подробная океанографическая съемка. Каждая станция проводилась по обширной программе: делались определения глубин, темпера­тур, солености, содержания кислорода, брались образцы грун­та, концентрации водородных ионов. Кроме этого на многих участках моря собирали планктон и донную фауну, определяли содержание в воде нитратов, кремнезема, фосфора.

В Мурманске Н. М. Книпович выступил перед обществен­ностью, 17 июля 1935 г. в газете «Полярная правда» была по­мещена его статья «Из истории тралового флота»; в Поляр­ном научно-исследовательском институте он неоднократно бе­седовал с учеными и сотрудниками.

Н. М. Книпович гордился своим вкладом в развитие рус­ского тралового промысла. При этом он любил повторять, что это стало возможно только в нашей стране, которая не жале­ла средств для пополнения промыслового флота. Вместо 12-и стареньких траулеров, полученных в наследство от царской России, в 1935 г. в системе рыбной промышленности Наркома­та пищевой промышленности было уже 88 траулеров, постро­енных в годы первой и второй пятилеток. Мурманский тра­ловый флот насчитывал тогда 69 промысловых кораблей, а улов рыбы составил почти миллион центнеров.

Но Н. М. Книпович видел и недостатки в организации ры­бопромысловых исследований. Составляя планы дальнейшего изучения северных морей, он не раз подчеркивал необходи­мость дальнейшего укрепления связей науки и практики. Он хорошо знал и прислушивался к мнению опытных капитанов Мурманского тралового флота, особенно с поисковых кораблей.

В заключение хочется согласиться со словами доктора био­логических наук Б. М. Москаленко, сказанными в 100-летнюю годовщину рождения Николая Михайловича: «Н. М. Книпович как ученый вырос в дореволюционное время. Однако он не принадлежал к распространенному в ту эпоху типу деятелей науки, которые отгораживались от жизни. Это был ученый - борец, новатор, революционер».

В память научных заслуг Н. М. Книповича по освоению Се­вера на географической карте СССР осталось его имя: на Но­вой Земле есть бухта Книповича, на острове Рудольфа (архи­пелаг Земли Франца-Иосифа) его именем назван мыс, на Тай­мырском полуострове есть залив Книповича. Ученые Поляр­ного научно-исследовательского института рыбного хозяйства и океанографии имени Н. М. Книповича продолжают его де­ло.

Автор: А. А. Киселёв

Источник: Летопись Севера. Сборник по вопросам исторической географии, истории географических открытий, исследования и экономического развития Севера. Москва, «Мысль», 1971.